Николай Джига
Завтра Юрию Кравченко исполнилось бы 65. А сегодня — 11 лет его трагической гибели, причины которой до сих пор вызывают острые споры и противоречивые мнения. Официальная версия следствия — самоубийство — наталкивается на серьезные нестыковки. Среди них и два выстрела в голову, и отсутствие веских аргументов добровольно сводить счеты с жизнью, и сомнительная предсмертная записка, якобы написанная Кравченко, но имеющая мало общего с его настоящим почерком. Под вопросом остается множество других важных обстоятельств.
Время идет, а истины мы не знаем. Следствие давно закончено. Дело закрыто и списано в архив. Даже не все коллеги Кравченко хотят ворошить прошлое. Меняется власть, приходят и уходят генеральные прокуроры, но за 11 лет общественность не получила четких, вразумительных ответов — кому была выгодна смерть человека, которому прочили стать премьером, а затем и президентом страны, кому он мешал, кто организаторы, заказчики, исполнители преступления, если таковое действительно имело место, как утверждают родные и соратники экс-министра. "Сегодня" продолжает собственное журналистское расследование.
Николая Джигу и Юрия Кравченко связывали не только служебные, но также семейные, дружеские, личные отношения. Когда случилась трагедия, Николай Васильевич, опытнейший следователь, усомнился в первоначальной версии суицида, озвученной тогдашним главой СБУ Александром Турчиновым и подхваченной другими сановными руководителями. Милицейский генерал предположил, что это было умышленное убийство.
— Вы и сейчас так думаете?
— Никто меня не переубедил в обратном. Я доcтаточно хорошо знал Юрия Федоровича и по службе, и вне ее. Не мог такой неординарный, яркий, самобытный человек, незаурядная личность покончить с собой. Не мог! Он был настоящим офицером с собственными понятиями о чести, достоинстве, самолюбии, в конце концов. И если бы какие-то невероятные обстоятельства подтолкнули его на крайний шаг, он поступил бы по-офицерски... К слову сказать, у него была возможность выехать из страны, он много раз бывал за границей, и после смены власти тоже. Но всегда возвращался...
— Он мог находиться в сложном психологическом состоянии, которое спровоцировал назначенный на 4 марта допрос в ГПУ. Его же туда, напомним, беспрецедентно публично, через прессу "пригласил" генпрокурор Святослав Пискун.
— Во-первых, вызывали Кравченко в качестве свидетеля, а не подозреваемого. Во-вторых, ему нечего было опасаться.
— Даже вопросов по "делу Гонгадзе", к которому его пристегивали?
— Сам Пискун утверждал, что у следствия на тот момент не было каких-либо подозрений в причастности Кравченко к гибели журналиста. Так что мотивов чего-то бояться у Юрия Федоровича не было. Наоборот, бояться могли его разоблачений. Он не скрывал, что, кроме следователя, намерен общаться с прессой — журналисты ждали его у стен ГПУ. Вот этой информации кое-кто серьезно опасался. И вполне мог убрать Кравченко, представив как суицид. Для пущей убедительности напустили туману с этой голимой запиской, якобы спрятанной где-то в спортивных брюках... И писал ее явно не Кравченко. Это не его почерк, я ведь прочел сотни резолюций, рукописных документов, распоряжений Юрия Федоровича. И содержание написанного — вовсе не в его стиле... Очень, очень торопились, делали топорно, грубо. Не верю!
Юрий Кравченко с супругой. О них говорили: "Красивая пара"
— Год назад один милицейский генерал высказал нам сенсационную версию. О том, что к убийству Кравченко была привлечена группа ликвидаторов скрытого действия. В нее якобы входили сотрудники секретных спецподразделений, которые готовились для противодействия организованным преступным группировкам и были обучены проведению острых мероприятий, маскируемых под ДТП, отравления, несчастные случаи. Как-то прокомментируете?
— Это была тщательно подготовленная, до мельчайших подробностей, ювелирно просчитанная спецоперация профессионалов. Чьи-то же следы на снегу возле постройки, где все произошло, видела жена Юрия Федоровича. Чьи? Так и не выяснили. Охраняемая территория, видеокамеры по периметру — и непонятно, кто пробрался на дачу Кравченко, как такое возможно? Не говорю уже о странном положении пистолета "Беретта", из которого были произведены оба выстрела — оружие словно аккуратно прислонили к перекладине стула, где сидел Юрий Федорович. Не говорю уже о положении тела, которое по всем канонам должно было быть отброшено. Судебно-медицинская практика подтверждает невозможность подобного двойного самострела (следствие утверждало, что такие случаи были. — Авт.) И Николай Полищук, признанный авторитет в сфере медицины, имеющий большой опыт судмедэксперта, полностью исключил самоубийство.
— Дело возбудили, прекратили, снова открыли и опять свернули. По сути, отрабатывалась только суицидальная версия. Почему, на ваш взгляд, хотя бы формально не рассматривали доведение до самоубийства?
— Отвечу как следователь — оно, как правило, очень трудно доказывается. Я бы и эту версию не сбрасывал со счетов. Но она требовала кропотливой работы, серии исследований, изучения всех обстоятельств. Их было множество. И если бы начали идти параллельно, отрабатывая доведение до самоубийства, оказалось бы, что кто-то с выводами оконфузился, побежав впереди паровоза. Это переквалификация с одной статьи на другую, иная тактика следствия, лишняя головная боль. Но когда я пришел в парламент и возглавил профильный комитет, то убеждал руководство ГПУ в необходимости возобновить закрытое следствие и дорасследовать дело уже по новой статье. Мне отвечали, что не нужно, и так все понятно. Хотя мое мнение иное...
— Вас по "делу Кравченко" допрашивали?
— Допрашивали неоднократно и по этому, и по другим резонансным делам. Году в 2011-м, когда уже был губернатором Винницкой области, позвонил один из тогдашних заместителей генпрокурора. Не буду называть фамилию. И предложил встретиться в неформальной обстановке за городом. Меня это удивило. Но — встретились. И он прямо говорит: "Вам надо дать показания, что убийство Гонгадзе заказали Кучма и Литвин. Есть такая политическая воля и политическое решение".
— И что вы?
— Конечно же, отказался. Оговаривать кого-то? В угоду чьему-то политическому решению? А как потом людям в глаза смотреть? Это была некрасивая, грязная провокация, попытка втянуть в криминал. Заместитель генпрокурора действовал не сам, а по согласованию с высшим политическим руководством страны. Задумывалась очередная авантюра. Зачем это нужно было, понятия не имею. Но если такими методами действовали против меня, губернатора, то что уж говорить о "деле Кравченко"...
— Какие-то последствия имела для вас та загородная встреча?
— Они не заставили себя ждать. Будучи губернатором, мне трудно было противостоять мощному давлению. Хоть область была не из отстающих, а по некоторым показателям опережала другие регионы. Планов было много, и сделали немало. Но работать не дали. И я опять стал народным депутатом. Правда, ненадолго, и это уже другая история.
— С Кравченко начали и им же закончим. Верите, что правда о его гибели когда-нибудь откроется?
— Хочу верить. Но время мчится неумолимо...
— 4 марта приедете на Байковое кладбище?
— Знаете, предпочитаю приезжать туда в день его рождения, а не гибели...
От следователя до губернатора
Имя: Джига Николай Васильевич
Родился: 15 мая 1949 на Виннитчине
В органах внутренних дел с 1971-го. Окончил специальную школу милиции и Академию МВД СССР. Начинал следователем, возглавлял райотделы милиции в Киевской области, работал на различных должностях в центральном аппарате МВД, три года руководил УМВД Кировоградщины. Был первым замминистра — начальником ГУБОП, первым замом госсекретаря МВД, главой НЦБ Интерпола. В 2003—2004 годах руководил Следственным управлением ГНА. Избирался народным депутатом Украины. Возглавлял Винницкую облгосадминистрацию.