"Зачем вы стреляете, вам же потом здесь жить!" Три истории уехавших с Донбасса на Донбасс

Корреспондент "Сегодня.ua" проехалась по приморским летним пансионатам Донбасса, где жили и по-прежнему живут переселенцы из охваченных войной городов. Люди готовят еду на костре, а дети готовы выходить к боевикам и требовать, чтобы прекратили стрелять.

НАДЯ. У Нади, семье которой пришлось перебраться в пансионат "Автомобилист" в Ялте, нет нелюбимых предметов в школе, только любимые. Учительница по английскому злая, но даже это не пугает Надю — она отличница. Единственную "двойку" схватила, по ее словам, в первом классе, и не за несделанную "домашку" а за поведение — один нехороший мальчик ее дразнил на перемене, ну, вот и дала "сдачи". Мама сказала строго: чтобы больше таких оценок не было. И Надя сдержала слово. И в первом, и во втором классе.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Сдержала бы, наверное, и в третьем, но в третий класс она пока не пошла. Надя жила вместе с родителями и шестью братьями и сестрами в Петровском районе Донецка, а потом пришла война.

- Я помню войну, – говорит девочка, – один раз была бомбежка, и я очень испугалась. Но мама сказала, что бояться не надо, надо просто спуститься в подвал, и мы спустились.

К войне у Нади много вопросов: например, кто вообще ее придумал? И почему тот, кто это сделал, не может с кем-нибудь еще договориться и прекратить стрельбу.

- Мне кажется, что вся война из-за оружия. Люди придумали оружие, и потому им надо теперь воевать. А кто вообще придумал оружие?

Историю в школе 8-летняя Надя еще не начинала учить — нужно погодить годика два, но новости по телевизору уже смотрит. Знает, что ее школу разбомбили, и волнуется — все ли в порядке с любимой учительницей. Про нее в новостях не рассказывали.

- Но мы скоро вернемся. Мама говорит, через неделю. Здесь все равно уже холодно.

- А вообще, если они продолжат стрелять, я бы сама к ним вышла и сказала: зачем вы стреляете, зачем разрушаете красоту, вам же потом здесь жить! Жить будете в разрушенном городе!.. – в голосе ребенка слышно недетское совершенно раздражение.

Но тут же оно сменяет улыбкой — все-таки дети есть дети:

- Мой старший брат Витя, он уже отдельно от нас живет, во дворе своего дома убежище вырыл. Там так классно — есть даже люк в потолке, чтобы смотреть, и стена, чтобы землей не засыпало, и столик. Мы там играли. Когда стрельбы не было.

СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ. Пока мы болтаем с Надей, во двор "Автомобилиста" заезжает черный бусик-"Мерседес".

Мама! Папа! – радостно кидается к вышедшим из него мужчине и женщине Надя. Ее родители только что вернулись из райцентра, где помогали разгружать гуманитарную помощь. Переселенцам в "Автомобилисте", как и всем остальным людям, вынужденным покинуть свои дома, предоставил помощь Гуманитарный штаб при Фонде Рината Ахметова. Первые пакеты с продуктами, средствами гигиены и детским питанием они получили две недели назад, а вчера пришла новая помощь.

За рулем бусика — Сергей Дмитриевич, он местный, ялтинец. Помогать переселенцам начал с самого первого дня, как только они здесь появились — взял свою машину, сам сел за руль и отправился — возить "гуманитарку". Привозит прямо в пансионаты, чтобы людям, у многих из которых маленькие дети, не мотаться в райцентр.

— Не могу же я оставаться в стороне от чужого горя!

За привезенными пакетами со всех концов "Автомобилиста" подходят люди: еще до Сергея Николаевича сюда приехала чиновница Першотравневой райгосадмнистрации — с первой партией груза. Среди них горловчанка Лена с полугодовалым Андрюшей. Есть и старшая дочка, и папа... Все ютятся в одной комнате домика, под старенькими байковыми одеялами, кто на кровати, кто на кушетке. Больше всех повезло малышу — у него собственная, отдельная колясочка.

А вот еду приходится готовить во дворе, на костре: небольшая ямка, вокруг кирпичи, сверху — решетка от духовки. Нехитрое приспособление, но что делать? Общие кухни в пансионате есть, но для того, чтобы там готовить, необходимо купить баллон с газом.

— А денег все эти месяцы нет никаких, – говорит Лена, – ни пособий, ничего. Без гуманитарной помощи не знали бы, что делать.

Но пугает больше даже не это — приспособились, привыкли, а то, что им, как и Наташе, как семье Нади совсем скоро придется возвращаться. Ветхие летние домики не выдерживают осенних ветров, а отопления нет — да и откуда ему взяться в стареньком пансионате...

Когда мы уже собираемся уходить, ко мне подходит Надя с огромным куском мела в руке ("Мелюка!" – радостно говорит она):

— Мы там в конце аллеи дома нарисовали. Я свой. Который в Донецке. Хотите, покажу?

НАТАША. Курортный поселок Ялта медленно погружается в спячку. В наглухо заколоченной шашлычной свалены в углу столики, по приморскому рынку, где еще каких-то пару недель назад торговали бычками и дынями, ветер гоняет синий обрывок тента, рядом с заброшенным пансионатом "Стекольщик" (в этом районе все пансионаты носят "профессиональное" название — рядом со "Стекольщиком" есть еще "Коммунальщик") – не менее заброшенный ларек. Стекол там нет ни в одном окне, как, впрочем, нет и стекольщиков.

— Зайди к Наташе, возьми еще два пива, – от моря нетвердой походкой идут двое — один постарше, другой — помоложе. Видно, что пива до того было не два, и даже не четыре. Тот, что помладше, кивает и направляется к ларьку, едва ли вписываясь в поворот.

Пиво у Наташи — так зовут продавщицу в ларьке — разливное, по шесть гривен за пластиковый стакан, рядом же — сушеная рыба. В основном — ассортимент в местном магазинчике нехитрый: вода, чипсы, шоколадки, немного мороженого, в холодильнике грустят видавшие виды сардельки. Практически все свободные полки за спиной Наташи занимает водка. Ее тут видов семь, от тридцати до пятидесяти гривен.

— Не берут, говорите? Водку-то? – смеется Наташа, обаятельная женщина средних лет с по-кошачьи подведенными глазами. – Это вы ночью приходите, нет, лучше не приходите. Тут всякое бывает...

Наташа з Донецка. Ей в чем-то повезло больше других: все три летних военных месяца она проработала — хоть какой, а хлеб.

За последние недели количество переселенцев поубавилось: многие уезжают — в летних домиках и стареньких бетонных неотапливаемых пансионатах уже становится холодно. Кому-то, впрочем, уезжать некуда — нет ни дома, ни работы.

— Я, правда, одного не понимаю: вот приходят женщины, рассказывают, как у нее дом в Горловке сгорел, а потом она совершенно спокойно идет плясать на дискотеку, веселится. Нет, я действительно не понимаю — как такое возможно!.. – говорит продавщица.

Скоро магазинчик, где работает Наташа, закрывается — конец сезона.

— Буду домой возвращаться.

— Есть куда?

— А что делать? — пожимает плечами и улыбается. —  Поеду. Куда-то.